поставил плашку на нужное место, код вставлю позже

• ДОБАВИТЬ ГОЛОС.

• Атлетическая мезоморфная фигура Дождя заметна сразу. Широкоплечая, с выраженной талией и весьма крепкими на вид ногами и руками, она свойственна бегуну, пловцу или гимнасту. Либо ловкому и подвижному воину.

• Угольно-чёрные прямые длинные волосы свободно спадают чуть ниже плеч и обрамляют запоминающееся, но ничего не выражающее лицо с крупными чертами североамериканского индейца.

• Малахитово-зелёная радужка глаз расчерчена ржавым узором. Эти глаза наблюдательны, сосредоточены и излучают выжидающее спокойствие болота, в котором вздремнул дракон. Таким взором усмиряют тигра, раздевают женщину, проникают в тайны мироздания и прощаются с будущим трупом.

• Наблюдая Дождя без одежды, легко заметить выраженную рельефную мускулатуру бойца и спортсмена. Оволосение на равномерно загорелой кирпичного цвета коже отсутствует. Заметно несколько интересных шрамов, которыми трудно обзавестись, не нахватав ещё десяток попроще. Очевидно, эти Дождь сохранил на память.

• Коснувшийся Дождя почувствует почти каменную твёрдость его мускулов, вероятно, достигнутую сумасшедшим объёмом тренировок. Сложно предсказать, на что способно это тело на пределе своих возможностей.

• Походка Дождя плавная, мягкая и почти бесшумная. Эта бесшумность вкупе со способностью парня взрываться стремительным движением неуловимо беспокоит всех тех, кто считает его соперником и держится недостаточно далеко.

• Манеры Дождя не дурные и не хорошие: их попросту нет. Парень словно никогда и не нуждался в том, чтобы сочинять себе социальные маски.

• ДОБАВИТЬ ЗАПАХ.

• В гардеробе Дождя один-единственный элемент: Аоро.

• Этот растительный комбинезон гармонично облегает кожу плотно уложенными зелёными листьями. Бурые ветви эластичны и анатомично расползаются по фигуре. Хорошо читаются позвоночный столб и рёберный каркас. Конечности обвиты ветвями спирально, очевидно, во избежание деформаций при сгибах.

• Жёсткий выступающий гульф из множества тонких переплетённых стеблей надёжно сдерживает подзащитную плоть. Непокрытый листвой снаружи он, вероятно, густо обложен ею изнутри.

• Дождь не всегда одет в свой костюм. Наблюдая его переодевание можно испытать культурный шок. Да, Аоро может удивить .

• Не будучи надетым, Аоро выглядит как развесистый плющ. Вероятно, им он и является. Если покопаться в его зарослях, можно найти очень странные вещи.

- Отсутствует как явление.

• Если ты это читаешь, значит всё в этом спойлере - пока лишь набросок. Здесь я излагаю, какой вижу магию моего персонажа в 18 лет до ухода из своего мира. Дир может мои хотелки скорректировать, я к такому готов. Очень хочу уговорить Дира выборочно лишить меня этой всей красоты при переходе из родного мира в Академию. Это нужно, чтобы персонаж не нарушал принятый баланс магической силы, но при этом имел чёткое представление о том, каким магом он хочет стать.

• Дождь использует пять фундаментальных техник магии: познание, управление, изменение, создание, разрушение. Техники применяются на стихию, которых в мире столько, сколько есть видов материи. Да, земля, вода и воздух это материи, имеющие свои подвиды. А вот огонь, точнее, горение - это процесс. Как и молния, и гниение, и далее по списку. На процесс мы влияем не прямо, а через материю, с которой он происходит. Даже если эта материя - астрал.

• Дождь придерживается единого принципа управления любой магией: составить конструкт желаемой техники воздействия, запитать его своей волей/маной, получить то самое воздействие. Ему не нужны слова, жесты и танцы, чтобы магичить: всё делается усилием разума. Его магия - это не чудо, не мистика, не талант. Она - общедоступное естественное следствие эволюции человека и его знаний об окружающем мире... По крайней мере, так считает человечество его мира.

• Дождь развивает магическую триаду "плоть-разум-дух".  Введение в эти дисциплины персонаж начал изучать в 5 лет. Практиковать посерьёзнее начал в 8. Для меня это неотъемлемая часть образа "шаолиньский монах", который сам себе оружие что в физике, что в ментале, что в астрале. Он как бы собрал себя воедино и укрепил свою целостность на трёх планах бытия. Этика персонажа требует применять техники этой триады только на себя. Исключение: техника познания, применять её на окружение естественно и не безобразно.

• Дождь также знаком с магией природы. Её разделяют на подвиды флоры и фауны и глубоко осваивают в более старшем возрасте. Эта магия в сочетании с опережающим развитием генетики и "триадой" позволяет проектировать органическую технику, выращивать её и оснащать интеллектом. Так же магия природы активно применяется в разведке, в управлении личной стаей животных или духов, в управлении оружием-симбионтом и одеждой-симбионтом.  Помимо прочего, в этой магии бесконфликтно сочетается всё то, что в Академии зовут "друидистика", "шаманизм" и "зелёная магия".  Направления совершенно совместимы: местным просто никто не рассказал о том, что такое невозможно.

• Всю глубину магии стихий Дождь изучит ещё нескоро. Пока что он умеет лишь менять форму и молекулярный состав камня, воды и воздуха. Вкупе со способностью нагревать и остужать материю это прекрасно работает, например, в кулинарии. Более взрослые маги могут гораздо больше, но стараются не вмешиваться в естественный стихийный баланс. Такие маги нередко хранят мир от естественных катаклизмов.

• В отдельный вид магии выделена... ты назовёшь это артефакторикой. Это набор знаний, таблиц и приёмов, позволяющий магическим образом сконструировать из подручной материи... вилку, ложку, нож, посуду, термометр, барометр, хронометр,  калькулятор, верёвку... всё, что может неожиданно понадобиться, но в привычном нам мире набирается в нехилую такую кучку лишнего хлама, который так неудобно носить с собой. В родном мире Дождя цивилизованный человек от этой проблемы избавлен. Основы этой дисциплины как обычно начинают изучать в 5 лет. К практическому освоению переходят в 8. Помогать маме на кухне - святая обязанность каждого ребёнка.

• Познание неопределённого объединяет в себе техники познания почти всех известных в мире стихий. Эта магия применяет развитые диагностические конструкты, определяющие свойства объекта или материи по сигнатурам, выверенным поколениями магов. Познание неопределённого - именно та магия, без которой была бы невозможна магическая эволюция в этом мире. С 5 лет каждый старается освоить её на практике как можно скорее. Дождь - не исключение.

• Практикует танго с 12 лет. Это реально важный пласт этики и культуры персонажа. Принципы танго чётко прослеживаются в том, как Дождь выстраивает отношения. А ещё это его любимый способ познакомиться с любой женщиной вне зависимости от дальнейших намерений в её сторону.

• Играет на барабанах, похожих на большой тайко. Ибо обожает мощный ритм, густой чистый звук и работать мускулами.

• Практикует горловое пение. Дождь осваивал эту технику в период ломки голоса, поэтому даже в простом разговоре его

• негромкая речь нередко наполнена густой проникающей вибрацией.

• При игре на барабанах нередко входит в музыкальный экстаз и и дополняет первобытные ритмы столь же первобытным горловым вокалом. От услышанного нередко вибрируют внутренности и пробирает табунами мурашек. В такие моменты источает в мир чистый и мощный Янь. Благодаря этому стал желанным диджеем на всякого рода танцевальных мероприятиях. Благодаря богатой практике развил в себе способность хранить ровный голос даже в активном движении.

• Всерьёз увлекается скульптурой. Вдохновляется природой, женскими образами и чем-нибудь глубоко символичным. Мастерски выражает в скульптуре характер женщины, её настроение и эмоциональный заряд. В других областях скульптуры не столь искусен.

24 Декабря 2004
- Бу-у-у-у-у! - протяжно озвучиваю висящие передо мной смешные каракули.

Мне нравится Бу. Его можно выть.

Мама чему-то тихо смеётся и говорит:

- Дальше!

- Ква-а-а-а-а! - послушно смещаю внимание ниже.

Ква мне не так нравится. Оно не такое как Бу. Его легче кричать. А я люблю выть.

Мама чему-то хмыкает.

- Дальше, - повторяет мама немного тише.

Вот тут самое сложное. Вот не люблю я вот это вот.

- Ий-й-й-й-й! - выдаёт мой язык.

Мама отчего-то вздыхает.

- Ему сегодня три года исполнилось, - произносит устроившийся рядом папа. - Ты слишком много от него ждёшь.

- Знаю, - вздыхает мама. - Но хочется же.

- Мы договорились, что я не трогаю его до восьми лет, - произносит папа. - Дай мне один час. Сейчас.

Мама долго чему-то хмурится. И выдыхает:

- Действуй, родной.

Папа подходит, хватает меня под мышками и поднимает на руки.

Мне нравится, когда он так делает. Внутри становится то тяжело, то легко. Но всегда весело. От этого хочется выть!

Папино лицо приближается. Его большой лоб касается моего поменьше. Его глаза смотрят в мои. А я смотрю в них.

- Р-р-р-р-р! - произносит он.

Что-то приятно вибрирует сквозь его лоб. Мне нравится. Я тоже так хочу.

- Ы-ы-ы-ы-ых! Ий-й-й-й-й! Гх-х-х-х-х! - не получается у меня.

- Р-р-р-р-р! - повторяет папа, не отводя взгляд.

- Иы-ы-ых-х-хж-ж-жл-л-л!

Мне нравится эта игра! Папа говорит вибрирующее "р-р-р", а я ищу, как за ним повторить. У меня не получается. И мне это не нравится. Иногда я устаю "ычать" и мне становится грустно. Тогда папа что-то делает голосом и взглядом,  и у меня снова появляются силы "ычать".

- Р-р-р-р-р! - звучит папа уже не знаю который раз.

- Ж-ж-ж-ж-жрж-ж-ж-ж-ж! Жрж! Р-р-р...

Озарение заставляет меня замолчать. Всего на мгновение.

- Р-Р-Р-Р-Р-Р-Р! - во весь голос провозглашаю я.

Мой восторг не описать!

- ИР-р-р-р-ръ! ЫР-р-р-р-р! ИР-р-р-р-ръ! ЫР-р-р-р-р! - меня разрывает от желания вибрировать этим звуком. - Бу-у-у-у-у! Ква-а-а-а-а! Р-р-р-р-ръ!

Рычу и балдею! Балдею и рычу!

Решено. Мне нравится рычать. Даже больше, чем выть. А ещё я хочу произнести то, что произнесла однажды мама. Она сказала, что это "самое важное слово в жизни".

- Р-р-р-р-р! Р-р-ра-а-адость!

Мама округляет глаза, смотрит на меня, глубоко вдыхает и вытирает пальцем отчего-то заблестевшую ресничку.

Папа опускает меня на пол, крепко сжимает плечо и долго смотрит мне в глаза.

- Мой час прошёл, - радостно и одновременно грустно выдыхает папа.

- Родной, ты шикарен, - шепчет мама и берёт его за руку.

- Не благодари, родная, - шепчет папа и гладит мамину.

- Я должна была догадаться сама, - хмурится мама.

- Из нас двоих только я в четыре года играл с тигрятами боевой пантеры, - сообщает отец. - От них и научился. А сын справился в три. Эволюция налицо.

Мама молчит. Долго. Мама смеётся. Долго. Звонко. И как-то натянуто.

- Хорошо, что нам теперь не понадобится заводить боевых пантер, чтобы научить сына рычать, - выдыхает она отдышавшись.

- Как раз после обеда хотел предложить тебе это, - оживляется папа. - Тигрёнок...

- Че-е-его-о-о!? -  мгновенно взлетает на высоту мамин вой.

Ого, мама тоже любит выть! Папа всегда говорил, что у неё бесподобный вокал!

---

Те первые рычащие звуки. Именно они стали моей первой в жизни осознанной победой. В те годы я не мог описать это чувство всесокрушающего вибрирующего восторга. Но я его пережил, осознал и запомнил. Рычание навсегда стало для меня символом борьбы и победы. Моей маленькой большой победы над собственным языком за право рычать. Думаю, эта победа породила и все последующие.

Моя победа. Победа отца. Победа матери. Победа семьи. Её значимость для родителей я прочувствовал гораздо позднее. Но с того самого дня совместное рычание втроём стало нашим маленьким ритуалом дружбы и единения.

Своё новое открытие в мире звуков я совершил уже в двенадцать. Горловое пение покорило меня с первого звука. Оно открыло мне новый способ рычать и вибрировать. Глубже. Полнее. мощнее. Эти звуки словно выпускали наружу мой дух и всё то внутреннее, что так хочется явить мирозданию.
В такие моменты я ощущал, что рычание и вибрация - это и есть жизнь. Я без сожалений сорвал свой и без того ломающийся голос. Таким он и остался - низким и звучно вибрирующим. Я не стал его исправлять. Да, я больше не могу подражать голосам птиц. Но я верю, что обрёл взамен нечто большее.

Моё чувство звука росло с годами. И в какой-то момент мне стало чего-то не хватать. А затем я впервые услышал барабан тайко, и всё встало на свои места.

Ритм. Густой, глубокий, могучий. Ведущий сердцебиение и олицетворяющий его в музыке. Сумасшедшая, энергичная работа мускулами, ведущая через свой темп всю композицию. Этому ритму не хватало лишь столь же могучего фона.

И я совместил их: ритм и фон. И ощутил, что это такое, когда тело взрывается неистовым движением, а ровный голос изнутри исторгает наружу чистую внутреннюю мощь. Я считал, что для такого всплеска яростного крышесносящего наслаждения мужчине нужна женщина. Ни за что не откажусь эт этих убеждений. Но от союза ритма и вибрации накрывает не хуже.

Первое время было безумно сложно держать голос и выбивать ритм. И я принял этот новый бой за моё право звучать так, как того желаю.

Сейчас мне 18. Я победил в том бою: мой голос не дрожит даже во время бега. И да, я нашёл свой звук. Но я вновь чувствую что мне чего-то в нём не хватает. Чего-то свободного от меня, порхающего подобно бабочке посреди бури моего ритма и вибрации. Я чувствую, что никогда не смогу создать эту бабочку сам.

24 Декабря 2009
- Только боль, - ледяной голос отца впечатывается в сознание вместе с хрустом выбитой коленной чашечки и той самой болью, резкой, неожиданной, напрочь вышибающей дух, - научит тебя выживать и побеждать.

Я валюсь с ног, задыхаюсь от желания заорать и проклинаю тот день, когда стал сыном этого человека.

Молча. Ведь любой мой вскрик обозначит конец нашего обучения. И тогда мной займутся другие учителя. Я не хочу этого, потому что знаю, что отец - лучший среди них. И потому что завалить обучение у собственного отца - позор. А позор недопустим для того, кто растёт в семье Стражей.

- Наши тела от природы ленивы и тупы, - пронзает голос отца и новая боль от тычка копьём в печень. Тупой его стороной. - Ты должен стать выше этой лени и тупости. Своим разумом. Своим духом. Своим телом.

Две долгих секунды без новой боли - для глубокого осознания отцовской мудрости.

- Я помогу тебе с этим, - чуть теплее обещает отец.

И  почти шёпотом излагает свой план:

- Буду бить тебя, пока не встанешь.

Слова отца сопровождает пятка копья, летящая мне в лицо. Инстинкты срабатывают быстрее разума: я перекатываюсь вбок. Чувствую затылком поднятый ударом фонтанчик песка и резкую повторную боль в растревоженном животе и колене.

Удар - вновь уворачиваюсь перекатом. Вновь удар - тёплая кровь орошает мою рассечённую скулу. Удары сыпятся один за другим. Каждый из них вбивает в меня новую боль и всё более ясное осознание: если я не встану - я уже не встану.

Это длится и длится. Его удары, мои увороты, удачные и неудачные. Каждая минута приближает меня к неведомому, но пугающему осознанию грядущего внутреннего коллапса. Если дождусь его, во мне что-то умрёт. Что-то важное.

Нельзя сдаваться. Нужно бороться.

Мучительно долго я собираю волю и разум. Сквозь боль. Сквозь усталость. И да, сквозь этот новый обволакивающий страх.

Наконец, нахожу в себе силы встать на четвереньки. На то самое разбитое колено. Получаю болезненный удар по выставленной пятке, едва не валюсь обратно наземь, но чудом удерживаю контроль над телом и голосом.

Встать. Не на колени. На ноги.

Пока я соображаю и решаюсь, ловкий удар с нервный узел локтя лишает меня опоры и я вновь валюсь на песок. И вновь перекатываюсь, избегая удара по второй руке.

Нужно вставать заново. Сейчас и быстро.

Тягучие болезненные секунды проходят в запредельной концентрации разума и воли: я по крупицам собираю воедино остатки своей решимости...

Встать.

Плавно но быстро, в одно движение, встаю на четвереньки, поджимаю под себя здоровое колено, отталкиваюсь ногой и руками и отправляю себя в полёт. Едва удерживаю сознание в обрушившемся на меня океане боли, инстинктивно делаю шаг назад в верхней точке полёта и этим сохраняю едва обретённое вертикальное равновесие.

От совершённого над собой сверхусилия сознание мутнеет, густеет и стремительно угасает в поисках долгожданного покоя. Понимая, что сейчас вновь упаду, яростно и беспощадно прокусываю себе губу. Новая боль отрезвляет, и я удерживаюсь на ногах.

- Медленно, - холодно отчитывает отец. И чуть теплее добавляет: - Но урок ты усвоил. Сегодня я доволен тобой. Всегда помни: враг не даст тебе время собраться.

Осторожно киваю в ответ. Стоять вертикально сейчас кажется самой удивительной способностью человека. А уж вертеть при этом головой и вовсе фантастика.

- Завтра повторим, - беззаботно обещает отец, повергая меня в шок. И словно невзначай бросает: - Напомни мне наш уговор, сын.

Я ошибся. Да, стоять сложно. Но стоять, отходить от вылитых на голову новостей и напрягать разум в попытках что-то вспомнить - уже нечто за гранью.

С трудом абстрагируюсь от воображения завтрашних страданий. С трудом продираюсь сквозь загустевшую память. И вспоминаю.

- Приходить на занятие невредимым, - хрипло и обречённо озвучиваю услышанное в начале нашего урока.

Отец утвердительно кивает в ответ.

- У тебя весь вечер и ночь, чтобы разобраться с этим, - его взгляд указательно пробегается по моим ранам. - Ступай.

Шатаясь и спотыкаясь, уже наплевав на медленно затихающую боль, я несу своим измученным телом своё измученное сознание. Несу домой, чтобы устроиться поудобнее. И нет, вовсе не для отдыха.

За этот вечер я должен вылечить себя. Вспомнить весь трёхлетний курс анатомии. Собрать конструкт познания плоти, чтобы оценить повреждения. Под собственным наблюдением запустить вторым потоком конструкт управления плотью, чтобы подтолкнуть организм выправить кости, срастить трещины, вывести гематомы, срастить разрывы. И неважно, в каком я состоянии. За меня это не сделает никто.

Это было сложно, когда я начинал.

Это стало несложно, когда я освоился.

Это вновь сложно с сегодняшнего дня.

Потому что именно сегодня мне исполнилось восем лет. Сегодня меня до полусмерти избил отец. Сегодня за мной будет наблюдать мать. Лишь наблюдать. Она больше не поможет мне строить и запитывать конструкты. С сегодня и навсегда - я должен справляться сам.

Поэтому прямо сейчас мне придётся напрячь всё, что ещё способно напрячься, собрать себя в кучу. И лишь сделав дело, рухнуть в спасительный и столь желанный сон.

Нет. Перед сном - жрать. Хочется уже сейчас, но нельзя: разморит ещё сильнее. Тогда я просто усну, а организм получит лишь питание, но не лечение. Я не хочу узнать, как в этом случае поступит отец.

Натужно шевеля организмом прочь с тренировочной площадки, я ловлю слухом тихую речь.

- Ты слишком суров с сыном, - недовольно упрекает мать.

- Так нужно, - невозмутимо отвечает отец. - Чтобы он вырос сильным, я должен быть суров.

- И милосерден, - веско дополняет мать. - Я не хочу увидеть в его взгляде ненависть к тебе или ко мне. Помни, он твой сын.

- Он мой сын, - уверенно соглашается отец. - Именно поэтому он должен стать лучше всех, кого я учил.

Молчание матери не даёт мне понять её ответ.

- Он будет благодарен, - голос отца теплеет, словно старается успокоить. - Позже, когда поймёт. Ты тоже не бросай его в магию раньше времени. Будь рядом. Поддерживай хотя бы морально. Он и твой сын.

Ещё пара мгновений тишины.

- Он будет благодарен, - лукаво возвращает мать. - Позже, когда поймёт.

Два тихих дружных смешка сливаются воедино.

---

Это был первый и последний раз, когда за меня заступились. Мать - перед отцом. Отец - перед матерью. Или не первый. Или не последний. Но больше подобного я никогда не слышал.

Следующие десять лет я рос, крепчал и учился.

Каждый раз, когда мне казалось, что я превозмог и стал на ступень выше, отец сочинял мне новые пытки. Каждый день я уходил с занятий избитым и поломанным. Но каждый день - на своих ногах и несломленным. Эти маленькие победы, добытые через пот, кровь, а порою и через беззвучные слёзы, день за днём создавали во мне приятный и так нужный мне островок радости посреди океана превозмогания.

Мать не отставала. Она безжалостно грузила меня знаниями о мире, ловя дома сразу после тренировки с отцом. А когда я заканчивал самолечение, переходила к магической теории и практике. Мой мозг болел, взрывался и снова болел. Каким-то удивительным образом она тонко чувствовала предел моих сил и неизменно доводила именно до него. И чуть-чуть за него.

Выдержал бы подобное нормальный человек - не знаю. Мы - не нормальные. Наш ген рукотворен. В нём нет ничего нового для человеческой эволюции, но собрано всё лучшее, что можно подобрать и безопасно совместить генетикой. Мы всё ещё совместимы с людьми биологически. И вроде бы мы тоже люди. Но с этим согласны не все.

И плевать, что не согласны. Мы лучше многих. Ведь именно мы, Стражи, защищаем планету от иномирных вторжений. Именно ради этого мы раз за разом превосходим свои пределы. Именно ради этого превзойду свои я.

Сейчас мне 18. За эти десять лет я научился многому.

Я знаю о физических законах мира достаточно, чтобы управлять реальностью с помощью воли, контролируя и процесс, и результат. Да, мне пока не хватает ментальной мощи для сотворения и запуска чего-то действительно серьёзного. Но основы заложены.

Я умею жить в дикой природе. Я разбираюсь в разведке и скрытности. Хорошо знаю повадки тех пяти процентов зверей, которые создают девяносто пять процентов всех проблем. И знаю как их побеждать.

Я владею копьём: длинным и коротким. На земле, под водой и на деревьях.

Я владею безоружным и бездоспешным боем. Я готов встретить бой на любовном ложе и доказать, что тело рождено не только для наслаждений.

Я владею собственным телом, разумом и духом. Они - первооснова моей магии, моего мастерства и моей внутренней этики.

Я по-прежнему человек и чувствую боль и усталость. Но я больше не чувствую инстинктивную необходимость на них реагировать. Не чувствую к ним и сострадания. Может быть, я и вовсе уже неспособен сострадать никому и ничему.

На совершеннолетие отец подарил мне имя - Танцующий Дождь.

Почему Дождь? Потому что ни один из его прошлых учеников так и не сумел ранить меня в бою.

"Бесполезно сражаться с дождём, - сказал тогда один из них. - Он везде и нигде!"

Почему Танцующий? Это уже другая история.

• Без "Вы". В словаре Танцующего Дождя не существует обращений к старшему или младшему.

• Что необязательно говорить, то обязательно не говорить. Выкидывай из речи персонажа всё, что можно выкинуть без потери полезного смысла.

• Не спрашивай, а предлагай. "Кто ты?" - неверно. "Расскажи о себе." - верно.

Немагические способности.
1. Рукопашный бой. Изучает и тренируется с пяти лет.
Боевые стили похожи на:
- Винг Чун - искусство мягко защищаться и контратаковать
- Айкидо - искусство направлять силу противника против него самого
- Муай-Боран - искусство сокрушать тело, разум и дух противника

2. Копьё. Изучает и тренируется с семи лет.
Боевые стили похожи на восточные техники короткого и длинного копья, а также гуань-дао и нагинаты
Дополнительно:
- подводный бой с копьём
- наземный бой с копьём на твёрдых, сыпучих и вязких поверхностях
- высотный бой с копьём на неустойчивых поверхностях

Возможно, добавлю кинжал, но это неточно.

Боевые тактики одиночного и группового боя с наиболее распространёнными в родном мире агрессорами.
Приёмы охоты и рыбалки.
Собирательство, гербалистика, свежевание.

3. Физические практики. Изучает и практикует с пяти лет.
Практики похожи на:
- хатха-йогу,
- цигун,
- гимнастику

4. Ментальные и духовные практики. Изучает и практикует с пяти лет.
Внешне выглядит как медитация, иногда ею и является.
Развивает:
- физическое самоосознание и целостность
- ментальное самоосознание и целостность
- астральное самоосознание и целостность

5. Танго-милонгеро. Изучает и практикует с двенадцати лет.
Танец полностью идентичен привычному.

6. Углубленные фундаментальные знания о физическом мироустройстве. Изучает с пяти лет.
Включает в себя: физику, химию, биологию, географию, генетику, астрономию и магические дисциплины. Перечень неполный, большая его часть для основного мира не актуальна.
Образование персонажа до 18 лет по глубине приблизительно аналогично школьному + университетскому + аспирантуре. Тренированный мозг, отсутствие в мире непродуктивного досуга вроде телевизоров и реальная опасность смертельно завалить экзамен на совершеннолетие - улучшают обучаемость.

- Личным сообщением на этом форуме
- Telegram: @ahayuta